Итак, тот самый день, наступления которого очень многие боялись, наступил: Редманд Ранс сегодня играет свой последний спектакль в Victoria Palace Theatre.
Отношение фанатов мюзикла к Редманду было сложным. Я знаю, многие недолюбливали его, противопоставляя его порой чересчур «холодную» манеру игры страстной игре Харрисона, высказывались претензии по поводу его танца: медленного, осторожного (кто-то возмущался тем, что в своем «Electricity» он почти не кувыркается и не делает кувырка во время финальных поклонов). Мое собственное отношение к его игре в начале его карьеры было сложным, и уж точно он не был моим абсолютно любимым Билли. Но уже к февралю 2013 года соотношение сил изменилось, и Редманд в моем собственном списке предпочтений прочно занял высшую позицию (впрочем, возможно, потому, что Харрисон тогда переживал свой далеко не лучший период). Возможно, я был первым, для кого Редманд затмил всех остальных тогдашних Билли – и причина в этом простая: из всех исполнителей роли Билли, игравших на тот момент на сцене VPT, лишь с Редмандом был обеспечен спектакль исключительно с приятными сюрпризами.
Кстати, таких приятных сюрпризов было сколько угодно: за прошедшие почти два года образ, играемый Редмандом, менялся не раз: от очень умного флегматика-интеллектуала до нынешнего задиристого, полного сарказма тинейджера. Впрочем, всегда оставалось главное: Редманд играл с самого своего выхода на сцену до последней сцены спектакля – реагируя на все происходящее, реагируя на партнеров, импровизируя – в общем, показывая класс актерской игры, который и у взрослых актеров встречается далеко не всегда. Коронный «номер» Редманда – «The Letter», и уровень его игры там просто запредельный, достойный великих, за который дают «Оскары», «Золотые глобусы» и прочие призы – многослойный, с целым комплексом эмоций, когда ты физически ощущаешь его боль – боль, которую невозможно терпеть, которая съедает его заживо. В чем еще Редманд был силен – так это в переходах от сцены к сцене – и переход от последних фраз «The Letter» к фразе ‘No, she was just me mam” он играл именно так, как надо – когда объяснение, почему это вдруг голос Билли резко меняется от драматического до почти веселого («No, she was just me mam»), не требуется: все понятно и так.
Нельзя забыть и еще об одной грани таланта Редманда: его способностях балетного танцора. Я уже отметил выше, что первоначально его танец не вызывал у меня особого восторга, но постепенно – во вс. случае, к весне 2013 года, - даже для меня стало абсолютно ясно, что Редманд феноменален и в этом. Только его танец один мой приятель сравнил с танцем Лиема Моуэра, самого первого и самого лучшего Билли в балетном отношении. Поскольку этот мой приятель буквально боготворит Лиема, больший комплимент придумать просто сложно.
Отношение фанатов мюзикла к Редманду было сложным. Я знаю, многие недолюбливали его, противопоставляя его порой чересчур «холодную» манеру игры страстной игре Харрисона, высказывались претензии по поводу его танца: медленного, осторожного (кто-то возмущался тем, что в своем «Electricity» он почти не кувыркается и не делает кувырка во время финальных поклонов). Мое собственное отношение к его игре в начале его карьеры было сложным, и уж точно он не был моим абсолютно любимым Билли. Но уже к февралю 2013 года соотношение сил изменилось, и Редманд в моем собственном списке предпочтений прочно занял высшую позицию (впрочем, возможно, потому, что Харрисон тогда переживал свой далеко не лучший период). Возможно, я был первым, для кого Редманд затмил всех остальных тогдашних Билли – и причина в этом простая: из всех исполнителей роли Билли, игравших на тот момент на сцене VPT, лишь с Редмандом был обеспечен спектакль исключительно с приятными сюрпризами.
Кстати, таких приятных сюрпризов было сколько угодно: за прошедшие почти два года образ, играемый Редмандом, менялся не раз: от очень умного флегматика-интеллектуала до нынешнего задиристого, полного сарказма тинейджера. Впрочем, всегда оставалось главное: Редманд играл с самого своего выхода на сцену до последней сцены спектакля – реагируя на все происходящее, реагируя на партнеров, импровизируя – в общем, показывая класс актерской игры, который и у взрослых актеров встречается далеко не всегда. Коронный «номер» Редманда – «The Letter», и уровень его игры там просто запредельный, достойный великих, за который дают «Оскары», «Золотые глобусы» и прочие призы – многослойный, с целым комплексом эмоций, когда ты физически ощущаешь его боль – боль, которую невозможно терпеть, которая съедает его заживо. В чем еще Редманд был силен – так это в переходах от сцены к сцене – и переход от последних фраз «The Letter» к фразе ‘No, she was just me mam” он играл именно так, как надо – когда объяснение, почему это вдруг голос Билли резко меняется от драматического до почти веселого («No, she was just me mam»), не требуется: все понятно и так.
Нельзя забыть и еще об одной грани таланта Редманда: его способностях балетного танцора. Я уже отметил выше, что первоначально его танец не вызывал у меня особого восторга, но постепенно – во вс. случае, к весне 2013 года, - даже для меня стало абсолютно ясно, что Редманд феноменален и в этом. Только его танец один мой приятель сравнил с танцем Лиема Моуэра, самого первого и самого лучшего Билли в балетном отношении. Поскольку этот мой приятель буквально боготворит Лиема, больший комплимент придумать просто сложно.
И теперь Редманд уходит.
Я не представляю, что будет теперь. Редманд поднял планку критериев «лучшего Билли» настолько высоко, что даже дотянуться до нее никто из нынешних Билли просто не в состоянии, не говоря уж о том, чтобы перепрыгнуть. Конечно, чудеса случаются, и в понедельник, с приходом новых членов труппы и – я надеюсь – нового Билли, возможно, чудо повторится, но все равно: сегодняшний день – это день окончания эпохи, эпохи Редманда Ранса (как день 12 ноября 2011 года был окончанием эпохи Дина-Чарлза Чапмана). Для меня именно Редманд стал олицетворением этой эпохи – в чем-то неудачной, но в чем-то чрезвычайно счастливой.
В одном я уверен: о Редманде мы еще услышим.
No comments:
Post a Comment